Бюллетень судебной практики по уголовным делам в отношении несовершеннолетних и гражданским делам, вытекающим из семейных правоотношений, за 3 квартал 2013 года
Бюллетень судебной практики по уголовным делам в отношении несовершеннолетних и гражданским делам, вытекающим из семейных правоотношений, за 3 квартал 2013 года
Утвержден постановлением президиума
Свердловского областного суда
25 декабря 2013 года
Бюллетень
судебной практики Свердловского областного суда
по уголовным делам в отношении несовершеннолетних и
гражданским делам, вытекающим из семейных правоотношений
за третий квартал 2013 года
Бюллетень сформирован на основании материалов судебной практики, содержащихся в нарядах судебных решений по уголовным и гражданским делам Свердловского областного суда.
Раздел I. Судебная практика по уголовным делам в отношении несовершеннолетних
I. Вопросы квалификации преступлений
1. Судом первой инстанции принято неверное решение о переквалификации действий осужденных с ч. 2 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 1 ст. 167 названного Кодекса.
Приговором суда К., являвшийся на момент совершения преступления несовершеннолетним, и С. признаны виновными в совершении ряда преступлений, в том числе в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации, - в умышленном уничтожении и повреждении чужого имущества, повлекшем причинение значительного ущерба.
Судебная коллегия изменила приговор в части осуждения К. и С. по ч. 1 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации на основании следующего.
Органами предварительного расследования по эпизоду умышленного уничтожения и повреждения имущества К. и С. было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации. Суд первой инстанции принял решение о переквалификации действий осужденных на ч. 1 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с отсутствием угрозы распространения огня на другие объекты.
Данные выводы суда не были основаны на исследованных в судебном заседании доказательствах.
Как следовало из материалов уголовного дела, магазин расположен в центральной части города, на оживленной улице, вблизи него находились другие здания и сооружения жилого, административного и производственного назначения, в том числе металлообрабатывающий завод.
Из показаний допрошенных в судебном заседании сотрудников пожарной охраны следовало, что, прибыв по вызову о пожаре магазина, они увидели сильное задымление и более 4 часов тушили возгорание.
Согласно акту о пожаре полная ликвидация горения заняла 5 часов, в ней принимали участие 19 человек, при этом было использовано большое количество пожарной техники. Суммарный расход воды для тушения данного возгорания составил 97 тонн.
При таких обстоятельствах, учитывая месторасположение здания магазина, близость к нему зданий и сооружений жилого и административного назначения, значительную площадь горения, его интенсивность, время и ресурсы, необходимые для его ликвидации, реальную угрозу причинения вреда жизни и здоровью людей, а также чужому имуществу, не исключалось распространение огня на другие объекты.
Суд первой инстанции, правильно оценив фактические обстоятельства совершенного преступления, дал им неверную юридическую квалификацию.
Судом апелляционной инстанции действия К. и С. квалифицированы по ч. 2 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации как умышленное уничтожение и повреждение чужого имущества, повлекшее причинение значительного ущерба, совершенное путем поджога.
2. Приговор суда в части осуждения по п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации отменен, производство по уголовному делу в этой части прекращено в связи с отсутствием состава преступления.
Ранее судимые Р. и С. и несудимый О. осуждены по ч. 4 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации и по п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Приговором суда Р., С. и О. признаны виновными в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни А. и Г., повлекшего по неосторожности смерть потерпевших, совершенном группой лиц, в отношении двух лиц, а также в угоне иного транспортного средства, группой лиц по предварительному сговору.
В кассационных жалобах потерпевшая Н., осужденные Р. и О. просили исключить из приговора осуждение Р., С. и О. по ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации.
В кассационной жалобе адвокат М. просил приговор в отношении О. отменить, указывая на то, что вина О. в совершении инкриминируемых ему преступлений не доказана.
Судебная коллегия нашла приговор суда подлежащим изменению.
По смыслу закона субъективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации, характеризуется прямым умыслом на завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения.
Судом первой инстанции установлено, что у осужденных Р., С. и О. не имелось умысла на совершение угона мотоцикла, оставленного А. и Г. у дома Р. Указанный мотоцикл они отогнали и утопили в озере в целях сокрытия следов ранее совершенного преступления в отношении потерпевших. Об этом в своих показаниях указывали сами осужденные. Их показания в этой части подтверждены иными исследованными судом материалами дела.
Судебная коллегия отменила приговор в части осуждения Р., С. и О. по п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации. Производство по уголовному делу в этой части прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с отсутствием в действиях Р., С. и О. состава преступления, из приговора исключено указание на назначение им наказания по правилам ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации.
II. Вопросы назначения наказания
3. Назначив наказание по правилам ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, суд первой инстанции не учел, что одно из преступлений совершено до вынесения предыдущего приговора, и не выполнил положения ч. 5 ст. 69 и ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Приговором суда от 20 июня 2013 года несовершеннолетний Н., осужденный 01 февраля 2013 года по п. «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 90 часам обязательных работ, осужден по п. «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 80 часам обязательных работ и по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 90 часам обязательных работ. В соответствии с ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно ему назначено наказание в виде 120 часов обязательных работ. Приговор суда от 01 февраля 2013 года постановлено исполнять самостоятельно.
Суд апелляционной инстанции изменил приговор суда от 20 июня 2013 года по следующим основаниям.
По смыслу закона, если по делу будет установлено, что осужденный виновен в совершении преступлений, одни из которых совершены до вынесения первого приговора, а другие – после, то наказание по второму приговору назначается вначале по совокупности преступлений, совершенных до вынесения первого приговора, после этого – по правилам ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации. Затем по совокупности преступлений, совершенных после вынесения приговора, и окончательно наказание назначается по совокупности приговоров по правилам ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Из материалов дела установлено, что Н. был осужден по приговору суда от 01 февраля 2013 года к 90 часам обязательных работ.
Преступления, за которые Н. осужден последним приговором, были совершены им 03 марта 2012 года и 11 февраля 2013 года.
Суд первой инстанции при назначении наказания данные обстоятельства не принял во внимание и вопреки требованиям закона назначил Н. наказание с применением ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации без учета правил ч. 5 ст. 69 и ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации.
В данном случае суд должен был сначала назначить наказание по п. «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 03 марта 2012 года, затем выполнить правила, предусмотренные ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, по приговору от 01 февраля 2013 года. Далее необходимо было назначить наказание по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 11 февраля 2013 года и окончательно назначить наказание по правилам ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Судом апелляционной инстанции исключено из приговора назначение наказания по правилам ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Н. назначено наказание по п. «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 03 марта 2012 года в виде 80 часов обязательных работ.
В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказания, назначенного по п. «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 03 марта 2012 года, и наказания, назначенного по приговору суда от 01 февраля 2013 года, назначено 100 часов обязательных работ.
Наказание по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 11 февраля 2013 года назначено в виде 90 часов обязательных работ.
На основании ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации путем частичного присоединения к наказанию, назначенному по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации за преступление, совершенное 11 февраля 2013 года, наказания, назначенного по правилам ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, по совокупности приговоров назначено 120 часов обязательных работ.
4. При назначении наказания по совокупности приговоров суд ошибочно дважды выполнил правила ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации, присоединив к назначенному наказанию неотбытое наказание по двум предыдущим приговорам отдельно по каждому, тогда как следовало присоединить неотбытое наказание сразу по обоим предыдущим приговорам.
Несовершеннолетний А., ранее осужденный приговором суда от 22 марта 2012 года к 1 году 6 месяцам 15 дням лишения свободы условно с испытательным сроком 1 год 6 месяцев и приговором суда от 29 мая 2012 года к 120 часам обязательных работ, осужден приговором суда от 29 мая 2013 года по ч. 4 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации к 4 годам лишения свободы.
На основании ч. 5 ст. 74 Уголовного кодекса Российской Федерации условное осуждение по приговору суда от 22 марта 2012 года отменено.
В соответствии со ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации к назначенному наказанию частично присоединено неотбытое наказание по приговору от 22 марта 2012 года и к отбытию назначено 4 года 4 месяца лишения свободы.
На основании ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации к назначенному наказанию частично присоединено неотбытое наказание по приговору от 29 мая 2012 года из расчета соответствия восьми часов обязательных работ одному дню лишения свободы и окончательно к отбытию назначено 4 года 4 месяца 5 дней лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
Суд апелляционной инстанции при рассмотрении дела по доводам апелляционной жалобы установил, что при назначении наказания по правилам ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации суд первой инстанции ошибочно дважды выполнил правила данной статьи: отдельно по приговору от 22 марта 2012 года и по приговору от 29 мая 2012 года.
Согласно положениям закона следовало назначить наказание по правилам ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации сразу же по обоим приговорам.
В связи с изложенным, в приговор суда от 29 мая 2013 года внесены изменения: на основании ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию, назначенному по ч. 4 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации, частично присоединено неотбытое наказание по приговору суда от 22 марта 2012 года в виде 4 месяцев лишения свободы и по приговору суда от 29 мая 2012 года в виде 5 дней лишения свободы, из расчета соответствия одному дню лишения свободы восьми часов обязательных работ, и окончательно по совокупности преступлений назначено наказание в виде лишения свободы на 4 года 4 месяца 5 дней с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
5. Если лицо, совершившее тяжкое или особо тяжкое преступление в несовершеннолетнем возрасте, на момент постановления приговора достигло совершеннолетия, ему следует назначать отбывание наказания в исправительной колонии общего режима.
Приговором суда К. осужден по ч. 4 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации к 5 годам 10 месяцам лишения свободы, на основании ст. 70, ч. 1 ст. 71 Уголовного кодекса Российской Федерации присоединена неотбытая часть наказания по предыдущему приговору. Окончательно назначено наказание в виде 6 лет лишения свободы без ограничения свободы, с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Указанный приговор судом апелляционной инстанции изменен по следующим основаниям.
В соответствии с требованиями закона если лицо, совершившее тяжкое или особо тяжкое преступление в несовершеннолетнем возрасте, на момент постановления приговора достигло совершеннолетия, ему следует назначать отбывание наказания в исправительной колонии общего режима с учетом того, что в силу ст. 140 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации все несовершеннолетние, достигшие 18-летнего возраста, направляются для отбывания оставшегося наказания в исправительную колонию общего режима.
Преступление К. совершено 12 ноября 2012 года, когда он еще не достиг совершеннолетия. Данное обстоятельство суд не учел и назначил отбытие наказания в исправительной колонии строгого режима.
Суд апелляционной инстанции назначил К. отбытие наказания в исправительной колонии общего режима.
Кроме того из приговора исключено указание суда на назначение К. наказания без ограничения свободы, поскольку согласно требованиям ч. 5 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации ограничение свободы назначается несовершеннолетним осужденным только в виде основного наказания.
6. Судом первой инстанции нарушены требования закона при назначении наказания по совокупности преступлений и по совокупности приговоров, что явилось причиной для изменения приговора.
При назначении наказания по совокупности преступлений на основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, суд первой инстанции не применил принцип сложения назначенных за каждое преступление наказаний, а также не учел, что в соответствии с ч. 4 ст. 70 окончательное наказание по совокупности приговоров должно быть больше как наказания, назначенного за вновь совершенное преступление, так и неотбытой части наказания по предыдущему приговору суда.
Приговором суда от 25 апреля 2013 года ранее судимый несовершеннолетний О. осужден по п. «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации к 9 месяцам лишения свободы, по ч. 1 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации к 6 месяцам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений ему назначено наказание в виде 1 года лишения свободы без штрафа и без ограничения свободы.
В соответствии с ч. 5 ст. 74 Уголовного кодекса Российской Федерации отменено условное осуждение, назначенное предыдущим приговором от 29 ноября 2012 года.
На основании ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности приговоров к назначенному наказанию частично присоединено неотбытое наказание, по приговору от 29 ноября 2012 года в виде 6 месяцев лишения свободы, окончательно назначено наказание в виде 1 года 6 месяцев лишения свободы без штрафа и без ограничения свободы, с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
Судебная коллегия изменила приговор по следующим основаниям.
Суд первой инстанции, назначая О. наказание по совокупности преступлений на основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, не привел принцип сложения назначенных за каждое преступление наказаний, а также излишне указал на назначение наказания без ограничения свободы.
Также судом нарушены требования закона при назначении наказания по совокупности приговоров.
В соответствии с ч. 4 ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации окончательное наказание по совокупности приговоров должно быть больше как наказания, назначенного за вновь совершенное преступление, так и неотбытой части наказания по предыдущему приговору суда.
Приговором от 29 ноября 2012 года О. назначено наказание в виде 1 года 6 месяцев лишения свободы без штрафа и без ограничения свободы. В связи с этим наказание по совокупности приговоров должно быть больше указанного срока.
Судом апелляционной инстанции приговор суда изменен: наказание по п. «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации в виде 9 месяцев лишения свободы назначено без дополнительного наказания в виде штрафа.
На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений с применением принципа частичного сложения назначенных наказаний назначено наказание в виде 1 года лишения свободы без штрафа.
В соответствии со ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности приговоров к вновь назначенному наказанию частично присоединена неотбытая часть наказания по приговору от 29 ноября 2012 года в виде 7 месяцев лишения свободы и окончательно назначено наказание в виде 1 года 7 месяцев лишения свободы без штрафа, с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
7. Поскольку судимость лица погашена, указание на нее во вводной части приговора признано незаконным и исключено из приговора при кассационном рассмотрении дела.
Наличие в приговоре суда указания на назначение несовершеннолетнему наказания без ограничения свободы противоречит закону, поскольку в соответствии с ч. 5 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации наказание в виде ограничения свободы может быть назначено несовершеннолетним осужденным только в виде основного наказания.
Назначив лицу, осужденному за совершение преступлений средней тяжести, ранее не отбывавшему лишение свободы, отбывание наказания в исправительной колонии общего режима, суд нарушил требования п. «а» ч. 1 ст. 58 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Приговором суда П., совершивший преступления в несовершеннолетнем возрасте, осужден за два преступления, предусмотренных ч. 1 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации, к наказанию в виде лишения свободы на срок 6 месяцев за каждое, за одно преступление, предусмотренное пп. «а», «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 7 месяцам лишения свободы без ограничения свободы.
На основании ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенных наказаний окончательно назначено наказание в виде лишения свободы на срок 10 месяцев без ограничения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.
15 сентября 2011 года П. был осужден в несовершеннолетнем возрасте к наказанию в виде обязательных работ. Наказание исполнено 10 января 2012 года. В соответствии с п. «а» ст. 95 Уголовного кодекса Российской Федерации для лиц, совершивших преступления до достижения возраста восемнадцати лет, сроки погашения судимости сокращаются и равны 6 месяцам после отбытия или исполнения наказания более мягкого, чем лишение свободы. Таким образом, на момент совершения П. преступления – 10 августа 2012 года - указанная в приговоре судимость от 15 сентября 2011 года была погашена.
В соответствии с ч. 6 ст. 86 Уголовного кодекса Российской Федерации погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с ней.
С учетом изложенного судебная коллегия исключила из вводной части приговора указание суда на наличие у П. судимости по приговору от 15 сентября 2011 года.
Также, судебная коллегия исключила из резолютивной части приговора противоречащее закону указание на назначение П. наказания без ограничения свободы, поскольку в соответствии со ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации ограничение свободы может быть назначено несовершеннолетнему только в виде основного наказания.
Кроме того, определяя П. вид исправительного учреждения, в котором ему надлежит отбывать наказание, суд первой инстанции не полной мере учел требования п. «а» ч. 1 ст. 58 Уголовного кодекса Российской Федерации, согласно которым отбывание лишения свободы назначается лицам, осужденным к лишению свободы за совершение умышленных преступлений средней тяжести, ранее не отбывавшим лишение свободы, - в колониях-поселениях. П. осужден за совершение трех преступлений средней тяжести, ранее наказание в виде лишения свободы не отбывал. Суд первой инстанции не привел мотивов, по которым посчитал необходимым назначить П. исправительную колонию общего режима. В связи с этим судебная коллегия внесла в приговор соответствующие изменения, определив, что наказание П. следует отбывать в колонии-поселении.
8. Приговор суда изменен, поскольку при назначении окончательного наказания суд, правильно указав на применение положений ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации, не определил принцип сложения наказаний.
Приговором суда ранее судимый несовершеннолетний Ш. осужден по ч. 1 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию в виде лишения свободы на срок 1 год 6 месяцев.
В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем сложения назначенного наказания и наказания, назначенного приговором суда от 26 декабря 2012 года, окончательно назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 года 6 месяцев с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.
При назначении окончательного наказания по правилам ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений суд первой инстанции фактически применил принцип частичного сложения наказания, однако в оспариваемом приговоре принцип сложения наказаний не определил.
В связи с этим судебная коллегия внесла в приговор суда соответствующие изменения и указала, что окончательное наказание Ш. следует считать назначенным в соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказания, назначенного по ч. 1 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации и наказания, назначенного приговором суда от 26 декабря 2012 года.
9. Судом апелляционной инстанции приговор изменен, так как суд не учел, что согласно ч. 1 ст. 56 Уголовного кодекса Российской Федерации лицу, осужденному за преступления небольшой тяжести впервые, наказание в виде лишения свободы может быть назначено только при наличии отягчающих обстоятельств или только если соответствующей статьей Особенной части указанного Кодекса лишение свободы предусмотрено как единственный вид наказания.
Приговором суда ранее не судимый Н. осужден по п. «г» ч. 2 ст. 117 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию в виде лишения свободы на срок 3 года, по ч. 1 ст. 119 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию в виде лишения свободы на срок 1 год, по ст. 156 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию в виде лишения свободы на срок 1 год.
В соответствии с ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенных наказаний назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 года 6 месяцев.
На основании ст. 73 Уголовного кодекса Российской Федерации постановлено назначенное наказание считать условным с испытательным сроком 2 года с возложением ряда обязанностей.
При назначении Н. наказания по ч. 1 ст. 119, ст. 156 Уголовного кодекса Российской Федерации суд первой инстанции не учел, что в соответствии с ч. 1 ст. 56 Уголовного кодекса Российской Федерации (в редакции Федерального закона от 07 декабря 2011 года № 420-ФЗ) наказание в виде лишения свободы может быть назначено осужденному, совершившему впервые преступление небольшой тяжести только при наличии отягчающих обстоятельств, предусмотренных ст. 63 Уголовного кодекса Российской Федерации, или только если соответствующей статьей Особенной части уголовного закона лишение свободы предусмотрено как единственный вид наказания.
Судом первой инстанции не установлено обстоятельств, отягчающих наказание осужденного. Н. ранее не судим. Санкции ч. 1 ст. 119, ст. 156 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривают наряду с лишением свободы альтернативные виды наказаний. При указанных обстоятельствах Н. не могло быть назначено наказание в виде лишения свободы.
С учетом изложенного, судебная коллегия приговор суда изменила, смягчила наказание, назначенное Н. по ч. 1 ст. 119, ст. 156 Уголовного кодекса Российской Федерации соответственно до 400 часов обязательных работ и 6 месяцев исправительных работ с ежемесячным удержанием 10 % заработка в доход государства.
На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации с учетом положений ч. 1 ст. 71 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний, назначенных за совершение преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 117, ч. 1 ст. 119, ст. 156 Уголовного кодекса Российской Федерации, Н. назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 года 3 месяца.
При этом судебная коллегия согласилась с выводом суда первой инстанции о возможности применения в отношении Н. положений ст. 73 Уголовного кодекса Российской Федерации об условном осуждении.
10. Суд при выполнении требований ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации не зачел в срок отбывания наказания время предварительного содержания под стражей по предыдущему приговору, наказание по которому считалось условным.
Приговором суда несовершеннолетний Д., ранее судимый 18 августа 2011 года по п. «а» ч. 3 ст.158 Уголовного кодекса Российской Федерации к наказанию в виде лишения свободы на срок 1 год условно с испытательным сроком 1 год 6 месяцев; 26 декабря 2011 года по пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161, пп. «а», «в» ч. 2 ст. 166, ч. 2 ст. 162 Уголовного кодекса Российской Федерации с применением ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации к 2 годам 6 месяцам лишения свободы, осужден по пп.«а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году лишения свободы.
В соответствии с ч. 5 ст. 74 Уголовного кодекса Российской Федерации отменено условное осуждение по приговору от 18 августа 2011 года, на основании ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности приговоров неотбытая часть наказания частично присоединена к вновь назначенному наказанию и назначено наказание в виде лишения свободы на срок 1 год 6 месяцев.
В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенного наказания и наказания, назначенного приговором суда от 26 декабря 2011 года, окончательно назначено наказание в виде лишения свободы на срок 3 года 3 месяца с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
Постановлено срок отбывания наказания исчислять с 19 апреля 2013 года. В указанный срок зачтено время содержания под стражей по приговору от 26 декабря 2011 года с 26 декабря 2011 года до 19 апреля 2013 года.
Из имеющегося в деле и исследованного судом приговора от 18 августа 2011 года следует, что в ходе предварительного следствия Д. содержался под стражей также в период с 11 июля 2011 года по 18 августа 2011 года. Указанное время содержания под стражей судом первой инстанции при назначении наказания по правилам ст. 70 Уголовного кодекса Российской Федерации в срок отбывания наказания не зачтено.
Вместе с тем при присоединении наказания, назначенного по первому приговору, которое суд постановил считать условным, к наказанию, назначенному по последнему приговору, было необходимо зачесть в окончательный срок наказания по совокупности приговоров время нахождения лица под стражей или задержания.
В связи с этим судебная коллегия внесла в приговор соответствующее изменение в срок отбывания Д. наказания по настоящему приговору, зачла время его содержания под стражей по приговору суда от 18 августа 2011 года в период с 11 июля 2011 года по 18 августа 2011 года.
III. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания
11. При назначении наказания суд не учел, что предусмотренные ст. ст. 78 и 83 Уголовного кодекса Российской Федерации сроки давности при освобождении от уголовной ответственности несовершеннолетних сокращаются наполовину, в связи с чем лицо не подлежало привлечению к уголовной ответственности.
Приговором суда от 11 апреля 2013 года Ш. осужден за совершение девяти преступлений, на основании ч. 3 ст. 69 и ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации окончательно ему назначено наказание в виде 1 года 10 месяцев без штрафа с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
Судебная коллегия изменила приговор по следующим основаниям.
Как установлено из материалов дела, на момент совершения одного из преступлений, предусмотренного ч. 1 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации и отнесенного к категории преступлений небольшой тяжести, Ш. являлся несовершеннолетним и не уклонялся от органов предварительного следствия и суда по данному уголовному делу.
В соответствии со ст. 94 Уголовного кодекса Российской Федерации сроки давности, предусмотренные ст. ст. 78 и 83 Уголовного кодекса Российской Федерации, при освобождении несовершеннолетних от уголовной ответственности сокращаются наполовину. В связи с этим предусмотренный п. «а» ч. 1 ст. 78 Уголовного кодекса Российской Федерации двухгодичный срок давности привлечения к ответственности за совершение преступления небольшой тяжести сокращается наполовину и составляет для несовершеннолетнего один год. Преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации, совершено Ш. 02 февраля 2012 года, следовательно, годичный срок давности уголовного преследования за совершенное преступление истек 01 февраля 2013 года.
Судебная коллегия освободила Ш. от назначенного наказания по ч. 1 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации на основании п. 3 ч. 1 ст. 24, ч. 8 ст. 302 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с истечением срока давности уголовного преследования, с учетом этого наказание по другим совершенным преступлениям окончательно назначено в виде 1 года 7 месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии.
IV. Процессуальные вопросы
12. Исключая из предъявленного обвинения эпизод причинения физического насилия малолетнему потерпевшему, суд не дал оценки позиции его законного представителя, изменившего свои показания и поддержавшего доводы осужденного, тем самым допустил ограничения гарантированных законом прав малолетнего потерпевшего, что повлекло отмену приговора.
Б. признан виновным в причинении физических страданий путем систематического нанесения побоев и иных насильственных действий, не повлекших последствий, указанных в ст. ст. 111, 112 Уголовного кодекса Российской Федерации, в отношении заведомо несовершеннолетнего и находящегося в беспомощном состоянии М., а также в совершении умышленных насильственных действий, причинивших несовершеннолетнему М. физическую боль. Также Б. признан виновным в причинении физических страданий путем систематического нанесения побоев и иных насильственных действий, не повлекших последствий, указанных в ст. ст. 111, 112 Уголовного кодекса Российской Федерации в отношении О.
Судебная коллегия нашла приговор подлежащим отмене по следующим основаниям.
Давая оценку действиям Б. в отношении потерпевшего М., суд исключил из обвинения один из эпизодов причинения физического насилия в связи с отсутствием достаточных доказательств. При этом суд не привел мотивов, почему показания потерпевшего и его законного представителя по данному эпизоду не являются достаточными.
Как установлено из материалов дела, в ходе предварительного расследования законный представитель малолетнего потерпевшего М. – О. давала показания, изобличающие осужденного, однако после ознакомления с материалами дела она заявила ходатайство о прекращении всего уголовного дела в отношении Б., а в ходе судебного следствия изменила свои первоначальные показания, поддержав позицию осужденного, что не отвечает интересам малолетнего потерпевшего. Суд не дал оценки позиции законного представителя и соответствию этой позиции интересам ребенка, вопрос о замене законного представителя не рассмотрел, тем самым допустил ограничения гарантированных уголовно-процессуальным кодексом прав малолетнего потерпевшего, что признано существенным нарушением уголовно-процессуального закона.
Указанное нарушение уголовно-процессуального закона явилось одним из оснований для отмены приговора и направления уголовного дела на новое рассмотрение.
13. Решения суда первой инстанции, не вступившие в законную силу, постановленные по 31 декабря 2012 года, рассматриваются в апелляционном порядке, предусмотренном главой 44 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Приговором мирового судьи С. осуждена по ч. 1 ст. 116 Уголовного кодекса Российской Федерации к штрафу в размере 7 000 рублей.
Постановлением судьи, рассмотревшего уголовное дело в апелляционном порядке, приговор мирового судьи изменен в части разрешения вопроса о взыскании процессуальных издержек.
Судебная коллегия, рассматривая уголовное дело в кассационном порядке, нашла постановление суда апелляционной инстанции подлежащим отмене.
В соответствии со ст. 381 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем несоблюдения процедуры судопроизводства могли повлиять на законность и обоснованность вынесенного судебного решения по уголовному делу, являются основанием для отмены этого решения и направления дела на новое судебное рассмотрение.
В апелляционном порядке в соответствии со ст. ст. 389.1 - 389.36 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации рассматриваются не вступившие в законную силу решения суда первой инстанции, постановленные после 31 декабря 2012 года.
Приговор мирового судьи в отношении С. постановлен 24 декабря 2012 года, следовательно, апелляционные жалобы на него должны рассматриваться в порядке, предусмотренном действующими по 31 декабря 2012 года ст. ст. 361 - 372 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Суд же апелляционной инстанции рассмотрел дело в ином порядке, предусмотренном ст. 389.20 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая действует только с 01 января 2013 года и поэтому не могла быть применена при рассмотрении жалобы на приговор от 24 декабря 2012 года.
Судебной коллегией постановление суда отменено, уголовное дело направлено в суд апелляционной инстанции на новое судебное рассмотрение иным судебным составом.
14. Суд обоснованно заменил законного представителя несовершеннолетней.
К. признан виновным в том, что совершил действия сексуального характера в отношении своей малолетней дочери с использованием беспомощного состояния и осужден по п. «б» ч. 4 ст. 132 Уголовного кодекса Российской Федерации (в редакции от 27 декабря 2009 года № 377-ФЗ).
В соответствии с ч. 2 ст. 45 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации для защиты прав и законных интересов потерпевших, являющихся несовершеннолетними, привлекаются их законные представители.
По общему правилу на основании ч. 1 ст. 64 Семейного кодекса Российской Федерации родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их интересов во всех судах и организациях. Законным представителем несовершеннолетней потерпевшей по данному делу была признана ее мать. Законный представитель обязан предпринимать все меры к защите прав и законных интересов несовершеннолетнего.
По смыслу закона родители не вправе представлять интересы своих детей, если между интересами детей и родителей имеются противоречия и если родители используют свои полномочия во вред ребенку.
Судом по ходатайству государственного обвинителя мать потерпевшей обоснованно была отстранена от участия в деле в качестве законного представителя и в качестве такового был допущен представитель органа опеки и попечительства администрации города, поскольку поведение и высказывания матери потерпевшей, которая стала утверждать, что она и дочь оговорили К. в совершении указанного преступления, с очевидностью свидетельствовали о том, что ее интересы противоречат интересам малолетней потерпевшей.
Приговор суда в отношении К. оставлен без изменения.
(Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации
за II квартал 2013 года)
V. Рассмотрение иных судебных материалов
15. Суд первой инстанции необоснованно рассмотрел ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей в отсутствие обвиняемого, находящегося на амбулаторной судебно-психиатрической экспертизе.
Органами предварительного следствия И. обвинялся в совершении шести преступлений, предусмотренных ч. 5 ст. 132 Уголовного кодекса Российской Федерации, и одного преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 30, ч. 5 ст. 132 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Постановлением суда срок содержания обвиняемого И. под стражей продлен.
В апелляционной жалобе обвиняемый И. просил постановление суда отменить, указывал на нарушения уголовно-процессуального закона при решении вопроса о продлении срока содержания под стражей в его отсутствие.
Судебная коллегия нашла постановление суда подлежащим отмене с принятием нового решения.
В соответствии с ч. 13 ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации рассмотрение вопроса о продлении срока содержания под стражей в отсутствие обвиняемого не допускается, за исключением случаев его нахождения на стационарной судебно-психиатрической экспертизе или иных обстоятельств, исключающих возможность его доставления в суд.
Из представленных материалов следовало, что на момент рассмотрения ходатайства следователя обвиняемый И. находился на амбулаторной, а не на стационарной судебно-психиатрической экспертизе, какие-либо иные обстоятельства, исключающие возможность его доставления в суд, отсутствовали. Таким образом, у суда не имелось законных оснований для рассмотрения вопроса о продлении срока содержания под стражей в отсутствие обвиняемого.
В связи с этим судебной коллегией постановление суда отменено и принято новое решение о продлении срока содержания обвиняемого И. под стражей.
16. Судебное постановление изменено в связи с тем, что судом первой инстанции допущена ошибка при исчислении срока содержания обвиняемого под стражей.
Органами предварительного следствия М. обвинялся в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 131 Уголовного кодекса Российской Федерации.
22 апреля 2013 года М. был задержан в соответствии со ст. 91 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Срок предварительного следствия по делу продлен до 10 сентября 2013 года.
Постановлением судьи срок содержания обвиняемого М. под стражей продлен на два месяца, а всего до пяти месяцев, то есть до 10 сентября 2013 года.
Вместе с тем суд в постановлении ошибочно указал, что срок содержания М. под стражей продлевается всего до пяти месяцев, тогда как общий срок, на который эта мера пресечения продлена судом, составляет четыре месяца девятнадцать суток.
Судебная коллегия нашла необходимым внести в постановление суда соответствующие изменения.
17. Постановление суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу изменено, так как суд первой инстанции не указал конкретный срок действия данной меры.
Постановлением суда в отношении К., задержанного 23 июня 2013 года в порядке ст. ст. 91, 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 131 Уголовного кодекса Российской Федерации, избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Судебная коллегия по результатам апелляционного рассмотрения оснований для отмены обжалуемого постановления не нашла, вместе с тем сочла необходимым внести в него изменения.
В связи с тем, что судом не указан конкретный срок действия избранной в отношении К. меры пресечения в виде заключения под стражу, судебная коллегия внесла изменение в резолютивную часть судебного постановления, указав, что мера пресечения в виде заключения под стражу в отношении К. избрана на два месяца, то есть по 22 августа 2013 года.
Раздел II. Судебная практика по гражданским делам, вытекающим из семейных правоотношений
18. Решение суда об отказе в удовлетворении иска о лишении родительских прав и о предупреждении ответчика о необходимости изменения своего отношения к воспитанию несовершеннолетних детей признано законным и обоснованным.
Г. в интересах несовершеннолетних А. и Е. обратилась в суд с иском к Б. о лишении родительских прав.
Решением районного суда в удовлетворении иска отказано, Б. предупрежден о необходимости изменения своего отношения к воспитанию несовершеннолетних детей А. и Е., на органы опеки и попечительства возложен контроль за исполнением Б. родительских обязанностей.
Исследовав доказательства, имеющиеся в материалах дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, заключение прокурора, судебная коллегия пришла к следующему.
В соответствии со ст. 54 Семейного кодекса Российской Федерации каждый ребенок имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам. Ребенок имеет права на воспитание своими родителями, обеспечение его интересов, всестороннее развитие, уважение его человеческого достоинства.
Родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей, несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей (ст. 63 Семейного кодекса Российской Федерации).
В соответствии со ст. 9 Конвенции о правах ребенка ребенок не должен разлучаться со своими родителями вопреки его желанию, кроме отдельных случаев, когда такое решение принимается судом в интересах ребенка.
В силу ст. 69 Семейного кодекса Российской Федерации родители (один из них) могут быть лишены родительских прав, если они уклоняются от выполнения обязанностей родителей, в том числе при злостном уклонении от уплаты алиментов; отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из родильного дома (отделения) либо из иного лечебного учреждения, воспитательного учреждения, учреждения социальной защиты населения или из аналогичных организаций; злоупотребляют своими родительскими правами; жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность; являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией; совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей либо против жизни или здоровья супруга.
Согласно разъяснениям, содержащимся в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 года № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», лишение родительских прав является крайней мерой (п. 13), родители могут быть лишены судом родительских прав только в случае их виновного поведения (п. 11).
В исключительных случаях при доказанности виновного поведения родителя суд с учетом характера его поведения, личности и других конкретных обстоятельств вправе отказать в удовлетворении иска о лишении родительских прав и предупредить ответчика о необходимости изменения своего отношения к воспитанию детей, возложив на органы опеки и попечительства контроль за выполнением им родительских обязанностей.
Судом первой инстанции установлено, что стороны являются родителями несовершеннолетних А. и Е. Брак между сторонами зарегистрирован не был, отцовство установлено на основании совместного заявления родителей. По объяснению истца, стороны вместе прожили 19 лет.
Свое требование о лишении родительских прав в отношении дочерей истец Г. заявила по тем основаниям, что ответчик с марта 2012 года перестал общаться с детьми, не интересовался их здоровьем и развитием, полностью самоустранился от их воспитания и содержания.
Решением мирового судьи с ответчика взысканы алименты в твердой денежной сумме по 2 500 рублей на каждого ребенка. От уплаты алиментов ответчик уклонялся, за что был осужден приговором мирового судьи.
Ответчик возражал против иска. Указал, что после расставания с Г. практически все совместное имущество оставил ей, бизнес также перешел к ней, поэтому материально она хорошо обеспечена. Он был вынужден на заемные средства приобрести себе жилье, за которое рассчитывается до настоящего времени, в связи с чем не имел возможности выплачивать алименты, хотя содержал детей материально. Одной из дочерей купил квартиру, которая сейчас сдается в аренду. Дети обеспечены жильем и материально. Раньше он перечислял деньги истцу, занимался воспитанием детей, пока Г. не сменила дочерям номера мобильных телефонов, которые ответчику сейчас неизвестны. Он очень любит дочерей, хочет их воспитывать, участвовать в их жизни, но истец Г. настроила детей против него. Б. просил не лишать его родительских прав.
В ходе опроса А., 1999 года рождения, в судебном заседании пояснила, что сейчас у них действительно новые номера мобильных телефонов, они их специально поменяли, потому что папа звонил постоянно не вовремя. С папой они не общаются, потому что не хотят. Им безразлично то, что папа хочет с ними общаться, потому что им кажется, что папа - плохой человек. Раньше он работал с мамой, а теперь они не знают, где он работает. По мнению А., отца нужно лишить родительских прав.
Аналогичные объяснения дала младшая дочь Е., 2001 года рождения, пояснив, что раньше они общались с папой, но потом мама запретила папе приходить к ним домой. Он выпивал, и детям это было неприятно. Он звонил, звал их в гости, но они не ехали, потому что сами не хотят с ним общаться, он плохой.
Оценив представленные доказательства, суд первой инстанции пришел к выводу о ненадлежащем исполнении ответчиком родительских обязанностей в отношении своих дочерей А. и Е. Вместе с тем суд сделал вывод о том, что для применения в настоящее время крайней меры семейно-правовой ответственности в виде лишения родительских прав отсутствуют основания, поскольку ответчик от выполнения своих родительских обязанностей по воспитанию и содержанию детей не отказывался, намерен их выполнять. Суд предупредил ответчика о необходимости изменения своего отношения к воспитанию детей, возложив на органы опеки и попечительства контроль за исполнением им своих родительских обязанностей.
Судебная коллегия посчитала принятое судом решение законным и обоснованным, поскольку судом установлено, что ранее ответчик принимал участие в воспитании и содержании своих детей. Истец Г. в исковом заявлении сама указала, что ответчик с марта 2012 года перестал общаться с детьми.
Суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что при установленных обстоятельствах ответчику необходимо предоставить возможность исправить возникшую ситуацию, реализовать свое право на общение с детьми под контролем органа опеки и попечительства, принять меры к погашению задолженности по алиментам, что обещал сделать ответчик в ближайшее время.
Предупреждение ответчика предусмотрено судебной практикой в качестве самостоятельной меры воздействия, применяемой в зависимости от конкретной ситуации, с учетом характера поведения родителя, личности и других конкретных обстоятельств дела.
Применение данной меры не лишает истца права вновь обратиться в суд с иском о лишении ответчика родительских прав, если поведение ответчика в отношении детей не изменится.
С учетом вышеизложенного, решение районного суда оставлено без изменения, апелляционная жалоба – без удовлетворения.
19. С учетом интересов ребенка суд может принять решение об отобрании ребенка у родителей (одного из них) без лишения их родительских прав (без ограничения родительских прав).
Решением суда первой инстанции в удовлетворении иска Г. о лишении Ж. родительских прав отказано. Ж. ограничена в родительских правах в отношении сына В., 2007 года рождения, который оставлен под опекой Г.
С Ж. в пользу опекуна Г. взысканы алименты в размере ¼ части заработка и (или) иного дохода ежемесячно на содержание В. начиная с 29 апреля 2013 года и до его совершеннолетия.
Истец Г. подала апелляционную жалобу, в которой просила решение суда отменить в связи с несоответствием выводов, изложенных в решении, обстоятельствам дела.
Исследовав материалы дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, принимая во внимание заключение органа опеки и попечительства о соответствии принятого судом решения интересам ребенка, заключение прокурора, судебная коллегия пришла к следующему.
В соответствии со ст. 63 Семейного кодекса Российской Федерации родители обязаны воспитывать своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом и нравственном развитии своих детей.
Родительские права не могут осуществляться в противоречии с интересами детей. Обеспечение интересов детей должно быть предметом основной заботы их родителей (ч. 1 ст. 65 Семейного кодекса Российской Федерации).
Согласно ст. 69 Семейного кодекса Российской Федерации родители (один из них) могут быть лишены родительских прав, если они уклоняются от выполнения обязанностей родителей, в том числе при злостном уклонении от уплаты алиментов; отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из родильного дома (отделения) либо из иного лечебного учреждения, воспитательного учреждения, учреждения социальной защиты населения или из аналогичных организаций; злоупотребляют своими родительскими правами; жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность; являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией; совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей либо против жизни или здоровья супруга.
Истец Г. указала в иске, что ответчик Ж. является матерью В., 2007 года рождения. Биологический отец ребенка А., сын истца Г., проживал совместно с Ж. еще до ее беременности, свое отцовство юридически не зарегистрировал. По объяснениям истца, когда родился В., А. желал, чтобы его записали в качестве отца ребенка, но мать Ж. была против, так как хотела, чтобы Ж. получала пособие как одинокая мать. До исполнения ребенку трех месяцев Ж. заботилась о сыне, но затем стала употреблять спиртные напитки, уходить из дома, возвращаясь только под утро. В связи со сменным графиком работы А. был вынужден относить ребенка к Г. - своей матери. А. расстался с Ж. после того, как та совершила в отношении его преступление - ударила ножом.
Ж. была осуждена по ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации за причинение тяжкого вреда здоровью. Назначенное наказание было отсрочено до достижения В. 14-летнего возраста. Затем Ж. была осуждена по ч. 1 ст. 159 Уголовного кодекса Российской Федерации за хищение чужого имущества путем обмана и отправлена в места лишения свободы на 4 года 6 месяцев с содержанием в исправительной колонии общего режима. После ареста Ж. ребенок остался в доме ее матери. Обстановка там была неблагоприятная. Ребенка изъяли и поместили в больницу, поскольку мальчик болен, состоял на учете у окулиста, невролога и ортопеда с нарушениями функции органов зрения, опорно-двигательного аппарата и центральной нервной системы. Когда В. исполнился один год и два месяца, истец Г. забрала его из больницы, поскольку иначе его поместили бы в детский дом. Ж. в то время отбывала наказание по приговору суда. С 15 декабря 2008 года Г. назначена опекуном В. Она забрала его к себе домой, поскольку считает себя его бабушкой и занимается его воспитанием. С 29 декабря 2011 года В. признан ребенком-инвалидом. Ее сын А. имеет новую семью, но сына навещает и оказывает помощь. В. ухожен, устроен, с 30 июня 2009 года ходит в детский сад. Истец посещает с внуком медицинские учреждения, где его обследуют, занимается его лечением. У В. есть свое спальное место, место для игр, поскольку у нее двухкомнатная квартира. Г. инициировала иск, так как ей стало известно, что Ж. освободилась из мест лишения свободы и претендует на то, чтобы забрать у нее ребенка. Полагала, что Ж., вернувшись из колонии, не изменит свое поведение, что представляет опасность для внука.
В заключении органа опеки и попечительства указано, что лишение родительских прав является крайней мерой, неприемлемой для Ж., которая в настоящее время проживает в квартире отца М., категорически не согласна с лишением ее родительских прав, осознала свое поведение в прошлом, раскаялась, исправилась, хочет вернуть сына, самостоятельно заниматься его воспитанием и развитием.
Из материалов дела видно, что Ж. уклонялась от выполнения материнской обязанности в отношении сына В. Однако лишение родительских прав является исключительной мерой ответственности за виновное поведение родителей, когда изменить его в лучшую сторону уже невозможно. В настоящее время достаточных оснований для лишения родительских прав судом не установлено, поскольку Ж. освободилась месяц назад из мест заключения и не прошла адаптацию. За такое короткое время невозможно сделать вывод о том, что она исправилась и будет вести правильный образ жизни. Требуется более длительный срок, чтобы принять решение о передаче ей сына на воспитание. Вместе с тем после освобождения из мест лишения свободы Ж. обратилась в Управление социальной политики по вопросу о возвращении сына, устроилась на работу, сделала ремонт в квартире, обставила ее мебелью. Во время нахождения в местах лишения свободы она несколько раз звонила и писала опекуну Г., справляясь о здоровье и делах сына, но та не отвечала на письма. При таких обстоятельствах сделать однозначный вывод о том, что поведение Ж. изменить в лучшую сторону невозможно и она подлежит лишению родительских прав, нельзя.
Суд первой инстанции согласился с заключением органа опеки и попечительства, поскольку оно соответствует интересам ребенка. Принято во внимание, что каких-либо отрицательных характеристик поведения Ж. на момент рассмотрения данного дела суду не представлено.
Согласно ст. 73 Семейного кодекса Российской Федерации ограничение родительских прав допускается, если оставление ребенка с родителями (одним из них) опасно для ребенка по обстоятельствам, от родителей (одного из них) не зависящим (психическое расстройство или иное хроническое заболевание, стечение тяжелых обстоятельств и другие).
Ограничение родительских прав допускается также в случаях, если оставление ребенка с родителями (одним из них) вследствие их поведения является опасным для ребенка, но не установлены достаточные основания для лишения родителей (одного из них) родительских прав. Если родители (один из них) не изменят своего поведения, орган опеки и попечительства по истечении шести месяцев после вынесения судом решения об ограничении родительских прав обязан предъявить иск о лишении родительских прав. В интересах ребенка орган опеки и попечительства вправе предъявить иск о лишении родителей (одного из них) родительских прав до истечения этого срока.
Ж. освободилась из мест лишения свободы 22 апреля 2013 года, а 25 апреля 2013 года обратилась в Управление социальной политики по вопросу о возвращении сына. В судебном заседании Ж. пояснила суду, что во время нахождения в местах лишения свободы пыталась связаться с истцом, чтобы узнать о жизни и здоровье сына, но на ее письма не было ответа. После рождения сына она проживала вместе с ее матерью и отцом ребенка А. Мальчик был ухожен, накормлен, у Г. он не проживал. Когда Ж. арестовали, забрать ребенка было некому, поскольку ее мать злоупотребляла спиртными напитками, сестра проживала в другом городе. Она благодарна Г. за то, что та забрала ребенка из больницы, чтобы он не попал в детский дом.
При таких обстоятельствах доводы апелляционной жалобы истца о необходимости лишения Ж. родительских прав не могли быть приняты судебной коллегией во внимание по следующим мотивам.
Г. утверждала, что судом не было учтено противоправное поведение ответчика. Однако в настоящее время Ж. отбыла наказание по приговорам суда. Согласно акту обследования материально-бытовых условий в квартире, где она проживает, произведена замена электропроводки, счетчика, вставлены стекла в оконные рамы, поклеены обои и потолки. Во дворе дома имеется огород площадью 800 кв. м. Ж. проживает с отцом, намеревается продолжить ремонт и обустройство жилища. С 01 мая 2013 года она устроилась на работу, хочет вернуть сына себе. Каких-либо данных о том, что в настоящее время Ж. продолжает аморальное поведение, пьет, курит, хулиганит, суду не представлено.
Заболевания ребенка, на которые ссылается истец в жалобе, охватываются прошлым периодом, когда ответчик действительно не осознавала в должной мере своего поведения и не проявляла материнских чувств по отношению к ребенку. В настоящий момент преждевременно делать вывод о том, что Ж. не сможет обеспечить ребенку достойное содержание, лечение и воспитание.
В судебном заседании суда апелляционной инстанции истцу разъяснено, что, если после вступления в законную силу данного решения мать ребенка не изменит своего поведения, орган опеки и попечительства по истечении шести месяцев после вынесения судом решения об ограничении родительских прав обязан обратиться в интересах ребенка с иском о лишении родительских прав. С таким иском вправе обратиться и опекун ребенка.
С учетом изложенного решение суда первой инстанции оставлено без изменения, апелляционная жалоба – без удовлетворения.
20. По иску о лишении родительских прав судом необоснованно вынесено решение об ограничении родительских прав.
Решением районного суда иск Л. о лишении П. родительских прав удовлетворен частично. П. ограничен в родительских правах в отношении малолетнего Д., 2008 года рождения.
Ответчик П. подал апелляционную жалобу, в которой просил решение суда отменить как незаконное и необоснованное.
Как следует из содержания искового заявления, истец Л. назначена опекуном ее внука Д. после смерти матери ребенка Е., наступившей в феврале 2013 года. Органом опеки были обследованы жилищно-бытовые условия, составлен акт, которым подтверждается, что все условия для жизни, здорового и всестороннего развития ребенка бабушкой созданы.
Отец ребенка – П. проживает отдельно от сына, с июня 2011 года не выполняет родительских обязанностей, не принимает морального, педагогического, финансового и другого участия в воспитании сына. Все вопросы, связанные с воспитанием и содержанием ребенка, истец решает самостоятельно. Ответчик судьбой сына не интересовался, хотя препятствий для общения с ребенком ему никто не чинил. Указанные обстоятельства истец Л. считала достаточными для лишения ответчика родительских прав в отношении малолетнего сына.
П. исковые требования не признал. Пояснил, что Е. забрала сына и увезла его к своей матери, потом подала заявление о расторжении брака. Алименты он не платил, поскольку не получал уведомления из службы судебных приставов. Ребенок к нему относится хорошо, он навещал сына при жизни Е.
Исследовав и оценив представленные сторонами доказательства, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о том, что в нарушение ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации истцом не представлено объективных доказательств, свидетельствующих о наличии предусмотренных ст. 69 Семейного кодекса Российской Федерации оснований для лишения П. родительских прав.
Истец Л. при обращении в суд с иском о лишении П. родительских прав ссылалась на неуплату ответчиком алиментов, однако при этом ею не заявлялось требование о взыскании задолженности по алиментам в пользу ребенка, образовавшейся за период с 21 мая 2012 года. Сведения о том, что Л. обращалась с заявлением о замене взыскателя и в ее пользу были взысканы алименты на содержание ребенка, в материалах дела отсутствуют.
Согласно справке судебного пристава-исполнителя должник не платил алименты на содержание ребенка. Постановлением судебного пристава-исполнителя на основании судебного приказа мирового судьи, которым алименты с П. были взысканы в пользу Е., определена задолженность П. по алиментам по состоянию на 12 марта 2013 года в размере 63 781 рубля 56 копеек за период с 21 мая 2012 года.
К апелляционной жалобе ответчика приложены копии постановления судебного пристава-исполнителя от 21 мая 2013 года о возбуждении исполнительного производства и постановления судебного пристава-исполнителя об окончании исполнительного производства в связи с направлением исполнительного документа по месту работы должника.
09 августа 2013 года в приемную Свердловского областного суда поступила справка, подписанная судебным приставом-исполнителем, из которой следует, что по судебному приказу о взыскании алиментов на содержание Д. в размере ¼ части на 08 августа 2013 года задолженности не имеется. Погашена ли должником ранее имевшаяся у него задолженность по алиментам, производятся ли какие-то удержания с должника в настоящее время, в справке не указано.
Не имеется в материалах дела и сведений о том, в каком размере алименты были уплачены П. на основании судебного приказа или добровольно за период с 21 мая 2012 года до момента смерти Е., куда именно перечислялись удержанные по месту работы П. алименты (на лицевой счет ребенка, по месту жительства взыскателя и т.д.).
С требованием об определении размера задолженности и о взыскании задолженности по алиментам истец Л., назначенная опекуном ребенка, или орган опеки и попечительства в интересах ребенка в суд не обращались.
Не усмотрев оснований для лишения П. родительских прав, суд первой инстанции пришел к выводу о необходимости ограничить ответчика П. в родительских правах в отношении сына Д. на том основании, что оставление ребенка с отцом, со стороны которого воспитание ребенка было ненадлежащим, представляет для ребенка определенную угрозу, а также исходя из показаний свидетеля Н., охарактеризовавшей П. с отрицательной стороны как человека с неустойчивой психикой, длительное время нигде не работающего, не способного содержать семью, ранее проживавшего на средства жены, в тайне от которой он брал кредиты и расходовал денежные средства не в интересах семьи.
Не согласившись с заключением органа опеки и попечительства, согласно которому отец ребенка после смерти матери ребенка не обращался в органы опеки и попечительства, его местонахождение было неизвестно, что расценивалось как уклонение от выполнения родительских обязанностей, в связи с чем малолетнему ребенку назначен опекун, и указав в решении на то, что ответчик изменил свое отношение к ребенку, желает заниматься его воспитанием, суд признал иск Л. подлежащим частичному удовлетворению и ограничил П. в родительских правах.
Какие-либо конкретные основания для ограничения родительских прав ответчика, предусмотренные ст. 73 Семейного кодекса Российской Федерации, в решении суда не указаны. Какие-либо доказательства, подтверждающие наличие опасности для ребенка, исходящей от его отца, суду не представлены. Судебная коллегия не согласилась с решением суда первой инстанции об ограничении П. в родительских правах по следующим мотивам.
По смыслу ст. ст. 69 и 73 Семейного кодекса Российской Федерации не могут быть лишены родительских прав лица, не выполняющие свои родительские обязанности вследствие стечения тяжелых обстоятельств и по другим причинам, от них не зависящим (например, психическое расстройство или иное хроническое заболевание, за исключением хронического алкоголизма или наркомании). В указанных случаях, а также когда при рассмотрении дела не будет установлено достаточных оснований для лишения родителей (одного из них) родительских прав, суд может вынести решение об отобрании ребенка и о передаче его на попечение органов опеки и попечительства при условии, что оставление ребенка у родителей опасно для него.
Поэтому суд должен был выяснить, создает ли поведение П. опасность для его сына Д., однако это сделано не было. Суд ограничился оценкой показаний свидетеля Н., которая в судебном заседании пояснила, что супруги за время совместного проживания конфликтовали на почве финансовых затруднений, наличия у ответчика постоянных долговых обязательств.
Кроме показаний этого свидетеля, каких-либо еще доказательств, подтверждающих такую характеристику личности ответчика, суду стороной истца не представлено, а доказательствами, представленными стороной ответчика, опровергаются показания данного свидетеля о злоупотреблении П. спиртными напитками и наличии у него алкогольной или иной зависимости и неустойчивой психики.
Приступая к допросу Н., суд не уточнил, кем она приходится сторонам и из каких источников получила сведения о том, что ответчик оформлял кредиты без ведома жены, хотя такая информация должна подтверждаться соответствующими доказательствами, что должно учитываться судом при оценке показаний свидетеля.
Как указано в решении суда первой инстанции, ответчик П. в течение длительного времени уклонялся от выполнения родительских обязанностей, не занимался воспитанием своего ребенка, не интересовался его физическим и нравственным развитием, не проявлял заботу о нем, уклонялся от выполнения своих родительских обязанностей по его содержанию, алименты не выплачивал, добровольно материальной помощи не оказывал, равнодушно относился к его судьбе, жизни и здоровью. Данные обстоятельства суд оценил как определенную угрозу со стороны родителя, которая заключается в ненадлежащем воспитании.
Однако законом и разъяснениями, данными в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 года № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», четко определены основания, наличие которых необходимо установить для принятия решения об ограничении в родительских правах.
Наличие опасности для ребенка (его жизни, здоровья, физического, психического или нравственного воспитания) со стороны отца не подтверждено какими-либо доказательствами, опровергается объяснением истца Л., не оспаривавшей тот факт, что периодически, в том числе в январе 2013 года, ребенок в течение 2 недель проживал в семье П.
Каким образом состоявшимся судебным решением и от каких именно опасных действий отца можно оградить ребенка, из содержания данного решения суда непонятно.
С учетом изложенного решение районного суда об ограничении П. в родительских правах в отношении Д. отменено.
По делу принято новое решение, которым в удовлетворении иска Л. о лишении П. родительских прав отказано.
21. Судом обоснованно принято решение об определении места жительства детей с отцом.
Решением суда первой инстанции иск П. к Е. об определении места жительства малолетних Я. и А. по месту жительства матери П. оставлен без удовлетворения, встречный иск Е. к П. удовлетворен, место жительства малолетних детей определено с отцом Е.
Исследовав доказательства, имеющиеся в материалах дела, проверив законность и обоснованность решения по правилам ст. 327.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в пределах доводов апелляционной жалобы истца П. (ответчика по встречному иску) и возражений ответчика Е. (истца по встречному иску), судебная коллегия пришла к следующему.
Судом установлено, что стороны состояли в браке, являются родителями малолетних детей Я. и А. После прекращения брака в 2010 году дети проживали с матерью. Совместно с отцом дети проживают более одного года. Мать длительное время не общается с ними, не поздравляет с праздниками, не дарит подарков. Кроме того, она имеет заболевание - туберкулез, в связи с которым проходит лечение по настоящее время.
Соглашение о месте жительства детей родителями не достигнуто, в связи с чем мать П. обратилась в суд с иском об определении места жительства детей с ней.
Как видно из содержания первоначального искового заявления, последующих изменений предмета иска, объяснений истца в судебных заседаниях, П. ссылалась на то, что дети с 18 марта 2012 года находились с отцом по ее просьбе, пока она была госпитализирована в больницу. Ответчик не возражал против того, чтобы дети после прохождения лечения их матерью вновь проживали с ней, но впоследствии ответчик и его родители стали препятствовать этому, не дают П. видеться с детьми, общаться с ними даже по телефону.
Возражая против иска, ответчик Е. подал встречный иск об определении места жительства детей с ним. Е. указал, что, пока П. проходила лечение, дети проживали и до настоящего времени проживают совместно с ним, посещают детский сад, он заботится об их физическом, духовном и моральном развитии. П. в течение этого времени занимается устройством личной жизни, имеет заболевание, которое представляет угрозу для здоровья детей, не имеет постоянного места жительства и источника существования. Передача детей для совместного проживания с П. может отразиться на психическом состоянии детей и поставит их здоровье под угрозу, так как сама П. нуждается в лечении.
Возражая против встречного иска, П. в судебном заседании поддержала свой иск об определении места жительства детей с ней и просила во встречном иске отказать, пояснила, что в настоящее время она не болеет туберкулезом, поскольку прошла курс лечения, прооперирована, не опасна для детей. Она проживает с сожителем в жилом помещении без договора. Устроилась на работу в ЗАО «С» на должность менеджера по продажам. Желает, чтобы дети проживали совместно с ней.
Разрешая спор, суд правильно руководствовался нормами семейного права, регулирующими спорные отношения сторон (ст. ст. 61, 63, 65 Семейного кодекса Российской Федерации).
Исследовав и оценив по правилам ст. 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации все представленные сторонами письменные доказательства, а также их объяснения, показания свидетелей, заключение органа опеки и попечительства о необходимости определить место жительства детей с отцом, суд первой инстанции обоснованно пришел к выводу о том, что иск П. не подлежал удовлетворению. Суд принял во внимание возраст малолетних детей, их привязанность к отцу, с которым они проживают длительное время в отсутствие мамы, привязанность к бабушке, с которой они также проживают совместно, возможность создания детям более благоприятных условий для воспитания и развития, нежелательность перемены места жительства детей и разлуки с отцом, новой обстановки, нового коллектива в детском саду, что может нанести психологическую травму, негативно отразиться на психологическом состоянии детей, поскольку мальчики фактически проживают с отцом более года, отцом созданы условия для их развития и воспитания, а мама в настоящее время не занимает в их жизни должного места. В данный период изменение места жительства детей, отрыв от близких им людей не соответствуют интересам детей.
Выводы суда первой инстанции, изложенные в решении, не противоречат установленным судом обстоятельствам, подтверждаются материалами дела, а доводы истца П. (ответчика по встречному иску) о том, что детям лучше проживать с матерью, по существу направлены на переоценку доказательств.
Как следует из показаний врача противотуберкулезного диспансера, допрошенного в судебном заседании в качестве свидетеля, П. наблюдается в диспансере с марта 2012 года, у нее активный туберкулез легких, ей проведена операция на одном легком, удален очаг, есть изменения, но даже после операции заболевание может возникнуть вновь, если не проводить курс лечения, который может длиться до 12 месяцев. К тому же П. имела нарушения режима лечения во время пребывания в стационаре. Из-за нарушения режима лечение затянулось до лета 2013 года. П. должна пройти обследование, окончательный курс лечения может быть продлен из-за перерывов в лечении. На этот период должны быть ограничены ее контакты не только с детьми, но и со взрослыми. Вопрос о возможности ее нахождения с детьми может быть решен окончательно на врачебной комиссии.
Материалами дела подтверждено, что П. находилась на стационарном лечении, была выписана из стационара за нарушение режима, которое выразилось в употреблении спиртных напитков и драке. После перерыва она находилась на лечении в другом учреждении.
Допрошенные в качестве свидетелей родители ответчика Е. (истца по встречному иску) – его мать С. и отец Б. показали, что сначала их сын и П. жили хорошо, сыграли свадьбу, но затем поругались и развелись, снова помирились и продолжали проживать вместе, а потом опять расстались. Сын относится к детям очень хорошо, любит их, занимается с ними, водит в детский сад, который оплачивает. Дети тоже тянутся к отцу. Никаких препятствий в общении с детьми они бы матери не чинили, если бы были уверены в том, что для детей такое общение безопасно. Пока П. лежала в больнице, они ездили к ней вместе с детьми. Потом им сказали, что П. выгнали из больницы, они узнали, что у нее открытая форма туберкулеза, дети могут заразиться. Чтобы обезопасить детей, они стали препятствовать общению П. с детьми, но она украла детей и увезла туда, где проживала с молодым человеком, который тоже болен. Если П. представит справку, что она здорова, то они не будут препятствовать ей видеться и общаться с детьми.
Показания свидетелей П. не опровергла.
В судебном заседании был допрошен в качестве свидетеля Т., с которым, по его показаниям, П. сожительствовала. Они познакомились в социальных сетях, намерены пожениться, он хотел бы воспитывать ее детей, делает ремонт в квартире, где они планируют совместное проживание.
Как объяснил ответчик Е. (истец по встречному иску) в судебном заседании суда апелляционной инстанции, в настоящее время у П. другой сожитель.
П. не представила заключение врачебной комиссии, из которого было бы видно, что выводы суда, основанные на показаниях врача-фтизиатра, не соответствуют действительности, как это утверждала в апелляционной жалобе П. Не представлено ею и доказательств, подтверждающих доводы о наличии необходимых условий для воспитания и содержания детей.
При таких обстоятельствах, принимая во внимание заключение органа опеки и попечительства о том, что в интересах детей необходимо определить место жительства детей с отцом, у которого имеются условия, необходимые для воспитания и содержания детей, судебная коллегия посчитала принятое судом первой инстанции решение соответствующим интересам малолетних детей, оставила его без изменения, а апелляционную жалобу – без удовлетворения.
22. Запись об отцовстве, произведенная по заявлению отца и матери ребенка, не состоящих в браке, может быть оспорена в судебном порядке.
Решением суда удовлетворены исковые требования Д. и постановлено исключить из записи акта о рождении сведения об отцовстве Д. в отношении несовершеннолетнего С., родившегося в 2011 году; освободить Д. от уплаты алиментов, взысканных на содержание несовершеннолетнего С. в пользу Х.; направить копию решения мировому судье; исполнительный лист о взыскании алиментов с Д. на содержание С. отозвать. Этим же решением с Х. в пользу Д. взысканы расходы по оплате услуг эксперта в сумме 30 957 рублей 30 копеек.
В апелляционной жалобе ответчик Х. ставила вопрос об отмене судебного постановления, ссылаясь на нарушения норм материального права, указывая на отсутствие правовых оснований для удовлетворения требований истца, которому в момент записи его отцом ребенка было известно, что таковым он фактически не является.
Изучив материалы дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, судебная коллегия пришла к следующему.
Из материалов дела видно и сторонами не оспаривалось, что Д. и Х. в период с ноября 2010 года находились в семейных отношениях. 28 июня 2011 года Х. рожден ребенок – С., отцом которого указан Д. С декабря 2012 года сторонами прекращены семейные отношения. С истца Д. на основании решения мирового судьи на содержание несовершеннолетнего С. взысканы алименты в размере 1/6 заработка и иного дохода ежемесячно.
Суд первой инстанции пришел к правильному выводу об обоснованности требований истца об оспаривании своего отцовства в отношении С.
В соответствии с п. 1 ст. 52 Семейного кодекса Российской Федерации запись об отце ребенка в книге записей рождений, произведенная по совместному заявлению отца и матери ребенка, не состоящих в браке, может быть оспорена только в судебном порядке по требованию лица, записанного в качестве отца или матери ребенка, либо лица, фактически являющегося отцом или матерью ребенка, а также самого ребенка по достижении им совершеннолетия, опекуна (попечителя) ребенка, опекуна родителя, признанного судом недееспособным. Требование лица, записанного отцом ребенка на основании п. 2 ст. 51 названного Кодекса, об оспаривании отцовства не может быть удовлетворено, если в момент записи этому лицу было известно, что оно фактически не является отцом ребенка.
Определением суда первой инстанции была назначена экспертиза, по результатам которой отцовство Д. в отношении С. исключается. Ответчик Х. не представила доказательств, опровергающих результаты данного исследования.
Исследовав и оценив представленные сторонами доказательства, в том числе объяснения самих сторон, принимая во внимание заключение генетической экспертизы, в категоричной форме исключившей отцовство истца в отношении ребенка, родившегося у Х., суд первой инстанции пришел к выводу о наличии оснований для удовлетворения исковых требований.
Доказательств того, что в момент добровольного установления отцовства Д. знал о том, что не является биологическим отцом ребенка, родившегося у Х., суду, вопреки правилам ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ответчиком не представлено, а судом не установлено.
Как видно из объяснений ответчика Х., она была уверена в том, что отцом рожденного ею ребенка является истец, на обстоятельства, указывающие на осведомленность Д. об отцовстве иного лица в отношении С., в судебном заседании не ссылалась. Доводы ответчика в апелляционной жалобе о том, что семейные отношения с истцом возникли с ноября 2010 года, то есть в тот период, когда она находилась на втором месяце беременности, об указанной осведомленности истца не свидетельствовали. Из объяснений, данных ответчиком в судебном заседании, следовало, что встречи с истцом имели место с 31 мая 2010 года. Из материалов индивидуальной карты беременной и родильницы в отношении Х. видно, что в связи с беременностью данным ребенком она принята на учет с 09 декабря 2010 года, когда уже проживала с истцом.
Следовательно, утверждения ответчика Х. в апелляционной жалобе о том, что Д. добровольно признавал отцовство, заведомо зная о том, что отцом ребенка является другое лицо, противоречат ее объяснениям, данным в судебном заседании, а также представленным письменным доказательствам.
Правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, а их спор разрешается в пределах заявленных требований и возражений. Заявление требований и возражений лишь в суде апелляционной инстанции является недопустимым и свидетельствует о злоупотреблении процессуальными правами. Доводыжалобы Х. об обязанности истца доказывать отсутствие у него осведомленности о происхождении ребенка не от него основаны на ошибочном толковании закона и противоречат положениям ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Вопреки безосновательным доводам апелляционной жалобы ответчика изложенные в решении суда первой инстанции выводы основываются на исследованных в судебном заседании доказательствах, которым суд дал надлежащую, отвечающую правилам ст. 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, и правильную по существу правовую оценку. Данные выводы соответствуют закону и не противоречат фактическим обстоятельствам дела.
С учетом вышеизложенного решение суда первой инстанции оставлено без изменения, а апелляционная жалоба - без удовлетворения.
23. При установлении факта признания отцовства умершего требуются доказательства, подтверждающие субъективное отношение данного лица при жизни к ребенку как своему родному. В отличие от факта признания отцовства для установления факта отцовства умершего необходимо представление доказательств, с достоверностью подтверждающих происхождение ребенка от конкретного лица (кровное родство).
Е. обратилась в суд с иском к К., Д., И., Т., Государственному учреждению – Управлению Пенсионного фонда Российской Федерации, Отделу записи актов гражданского состояния об установлении факта признания отцовства А., умершего в 2012 году, в отношении ребенка С., 2007 года рождения, и об установлении факта отцовства умершего.
В обоснование исковых требований истец Е. указывала, что с осени 2001 года находилась с А. в семейных отношениях без регистрации брака. В 2007 году родилась дочь С., отцом которой являлся А. В 2012 году А. скоропостижно умер. По причине смерти А. оформить его отцовство в органах ЗАГС не успели. Е. просила установить факт признания отцовства умершего А. в отношении ребенка, поскольку разрешение этого вопроса необходимо для оформления пенсии по случаю потери кормильца.
Решением суда первой инстанции исковые требования Е. удовлетворены частично. Установлен факт признания А., умершим в 2012 году, отцовства в отношении С., родившейся в 2007 году. В удовлетворении остальной части требований Е. к Государственному учреждению – Управлению Пенсионного фонда Российской Федерации, Отделу записи актов гражданского состояния отказано.
В апелляционной жалобе ответчики К., Д., И., Т. ставили вопрос об отмене судебного постановления, ссылаясь на несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела и на недоказанность отцовства А. в отношении С.
Судебная коллегия пришла к следующему.
Как видно из материалов дела, истец Е. является матерью С, родившейся в 2007 году, что подтверждено записью акта о рождении, составленной отделом ЗАГС, выданным на основании данной записи свидетельством о рождении названного ребенка. Сведения об отцовстве какого-либо лица в записи акта о рождении С. отсутствуют.
Согласно ст. 49 Семейного кодекса Российской Федерации в случае рождения ребенка у родителей, не состоящих в браке между собой, и при отсутствии совместного заявления родителей или заявления отца ребенка (п. 4 ст. 48 указанного Кодекса) происхождение ребенка от конкретного лица (отцовство) устанавливается в судебном порядке по заявлению одного из родителей, опекуна (попечителя) ребенка или по заявлению лица, на иждивении которого находится ребенок, а также по заявлению самого ребенка по достижении им совершеннолетия. При этом суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица.
В соответствии со ст. 50 Семейного кодекса Российской Федерации в случае смерти лица, которое признавало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством.
Дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение, рассматриваются в порядке особого производства (п. 1 ч. 1 ст. 262 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). К числу фактов, имеющих юридическое значение, относятся факт признания отцовства и факт отцовства, поскольку Семейный кодекс Российской Федерации, так же как и Кодекс о браке и семье РСФСР, не исключает возможности установления происхождения ребенка от лица, не состоящего в браке с его матерью, в случае смерти этого лица. Факт отцовства может быть установлен судом в отношении детей, родившихся 01 марта 1996 года и позднее, при наличии доказательств, с достоверностью подтверждающих происхождение ребенка от данного лица (ст. 49 Семейного кодекса Российской Федерации), а в отношении детей, родившихся в период с 01 октября 1968 года до 01 марта 1996 года, - при наличии доказательств, подтверждающих хотя бы одно из обстоятельств, перечисленных в ст. 48 Кодекса о браке и семье РСФСР (ст. 50 Семейного кодекса Российской Федерации, п. 4 ч. 2 ст. 264 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, пп. 4 и 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 октября 1996 года № 9 «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов»).
Таким образом, суд вправе установить факт признания отцовства либо факт отцовства умершего гражданина по правилам особого производства на основании всесторонне проверенных данных при условии, что не возникает спор о праве. В случае если при подаче заявления или рассмотрении дела в порядке особого производства устанавливается наличие спора о праве, подведомственного суду, суд выносит определение об оставлении заявления без рассмотрения, в котором разъясняет заявителю и другим заинтересованным лицам их право разрешить спор в порядке искового производства (ч. 3 ст. 263 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).
При разрешении настоящего дела суд первой инстанции правильно избрал вид судопроизводства, рассмотрев заявленные Е. требования по правилам искового производства, поскольку в данном случае установлено наличие спора между истцом Е., действующей в интересах своей малолетней дочери, и ответчиками, являющимися наследниками умершего первой очереди по закону.
Разрешая спор и удовлетворяя заявленные исковые требования, суд пришел к выводу о том, что имеются достаточные основания для установления факта, имеющего юридическое значение, а именно факта признания А. при жизни своего отцовства в отношении несовершеннолетней С., родившейся у Е. в 2007 году.
Судебная коллегия не согласилась с таким выводом суда первой инстанции, поскольку он не основан на законе и на исследованных по делу доказательствах.
При установлении факта признания отцовства закон требует обязательного представления доказательств, подтверждающих субъективное отношение конкретного лица при жизни к ребенку как к своему родному, которые должны быть всесторонне проверены судом. В отличие от факта признания отцовства для установления факта отцовства умершего в отношении ребенка требуется представление доказательств, с достоверностью подтверждающих происхождение ребенка от конкретного лица (кровное родство).
Оба юридических факта порождают одинаковые правовые последствия, предусмотренные ст. 53 Семейного кодекса Российской Федерации, однако для установления каждого из них семейное законодательство предусматривает соответствующие условия (обстоятельства), подлежащие доказыванию, в зависимости от того, какой именно факт подлежит установлению, а также в зависимости от даты рождения ребенка, поскольку от этого зависит определение закона, подлежащего применению к возникшим отношениям.
Суд, установив факт признания отцовства умершим А. и удовлетворив заявленные требования, указанные положения закона не учел и в основу своих выводов положил противоречивые доказательства, а именно свидетельские показания матери истца Е., ее сестры, а также подруги. Вместе с тем показания названных свидетелей опровергнуты свидетельскими показаниями других свидетелей, которые отрицают факт наличия семейных отношений между Е. и А., указывая на то, что при жизни А. никогда не говорил им о наличии у него детей, рожденных вне брака с К. Кроме того, названные свидетели не смогли подтвердить факт признания А. при жизни своего отцовства в отношении ребенка, родившегося у истца.
Вопреки положениям ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации истцом не представлено каких-либо иных доказательств, с достоверностью подтверждающих отношение А. к рожденному ею ребенку как своему родному, а также указывающих на совершение им каких-либо действий, прямо свидетельствующих о признании им своего отцовства в отношении несовершеннолетней С. При составлении записи акта о рождении ребенка девочке было присвоено отчество «Сергеевна», то есть по имени иного лица, а не А., об отцовстве которого истец Е. заявляла. Из представленных медицинских документов в отношении истца, а именно: обменно-уведомительной карты беременной, истории родов, истории развития новорожденного - также не следует, что А. принимал какое-либо участие в жизни Е. в период ее беременности и родов. В данных документах отсутствуют какие-либо сведения об отце. В обменно-уведомительной карте имеются сведения о том, что отец проходил флюорографическое исследование, однако информация об имени этого лица в документах отсутствует. Также вызывает сомнение поведение А. при жизни: на протяжении пяти лет с момента рождения дочери, в отношении которой он, как указывала истец Е., признавал свое отцовство, и до момента своей смерти А. не обращался в органы ЗАГС по вопросу установления своего отцовства в отношении малолетней С.
Не нашли своего подтверждения доводы истца и в представленных ею в материалы дела фотоизображениях. Ни на одной из указанных фотографий А. не запечатлен совместно с ребенком.
Кроме того, из вышеназванных медицинских документов следует, что предполагаемое время возникновения беременности у истца относится к периоду не ранее 18 июня 2006 года. Из справки ООО «С», командировочного удостоверения А. от 19 июня 2006 года усматривается, что в период с 20 июня 2006 года по 15 августа 2006 года А. находился в командировке в г. П. Московской области. Изложенное свидетельствует об отсутствии у истца доказательств, с объективной достоверностью подтверждающих ее доводы об отцовстве А.
Поскольку Е. первоначально заявила требование об установлении факта отцовства умершего в отношении С. и при уточнении исковых требований отказ от ранее заявленных требований не заявила, судебной коллегией назначена по делу судебно-медицинская экспертиза по установлению спорного отцовства путем проверки наличия кровного родства между несовершеннолетней С. и Т. - матерью умершего.
Заключением указанной экспертизы установлено, что несовершеннолетняя С. не является внучкой К.
Данное заключение соответствует требованиям закона, проведено экспертом, обладающим необходимой компетенцией и специальными познаниями в области судебной медицины (генной дактилоскопии). Оснований сомневаться в объективности, достоверности, правильности и обоснованности заключения эксперта у судебной коллегии не имеется.
Таким образом, представленными истцом доказательствами не подтверждены ни факт отцовства умершего А. в отношении несовершеннолетней С., ни факт признания им своего отцовства в отношении названного ребенка.
В связи с изложенным в силу п. 4 ч. 1 ст. 330 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации судебная коллегия по гражданским делам Свердловского областного суда решение суда первой инстанции отменила, постановила новое решение об отказе в удовлетворении требований истца.
24. Суд вправе отступить от начала равенства долей супругов в их общем имуществе исходя из интересов несовершеннолетних детей.
К. обратилась в суд с иском к В. о разделе совместно нажитого имущества. В обоснование исковых требований указала, что состояла в браке с ответчиком с 18 сентября 1999 года по 28 октября 2009 года. От брака имеется дочь – С., родившаяся в 2003 году. После прекращения семейных отношений с ответчиком дочь осталась проживать с истцом. В период брака супругами приобретены в совместную собственность однокомнатная квартира (далее - спорная квартира); автомобиль «Т». Соглашение о разделе указанного имущества между сторонами не достигнуто, брачный договор не заключался. Истец К. полагала, что имеются основания, позволяющие отступить от начала равенства долей супругов в их общем имуществе, исходя из интересов несовершеннолетнего ребенка. Ребенок проживает с истцом и находится на ее иждивении. Размер алиментов ежемесячно уплачиваемых ответчиком на содержание дочери составляет 1 125 рублей 50 копеек.
Истец К. с учетом уточнений заявленных требований просила произвести раздел совместно нажитого имущества и выделить ей в собственность ¾ доли в праве собственности на спорную квартиру, увеличив долю истца за счет доли ответчика; выделить в собственность В. ¼ доли в праве собственности на указанную квартиру; взыскать с ответчика денежную компенсацию сумме 198 695 рублей за совместно нажитое имущество в виде автомобиля марки «Т» стоимостью 397 390 рублей, отчужденного ответчиком без согласия истца. Также просила взыскать с ответчика в свою пользу расходы по оплате стоимости оценки имущества в размере 8 000 рублей, расходы на оформление нотариальной доверенности в размере 1 000 рублей, расходы на оплату услуг представителя в размере 50 000 рублей, расходы по оплате государственной пошлины в размере 20 407 рублей.
Ответчик В. оспаривал требования истца, предъявил к ней встречный иск, в котором просил произвести раздел спорной квартиры и автомобиля в равных долях. Также просил возложить на истца обязанность по уплате ½ доли долгового обязательства перед И. по договору займа и дополнительному соглашению к данному договору в размере 300 000 рублей, взыскать с истца расходы по оплате госпошлины в размере 17 603 рублей 96 копеек.
Решением суда первой инстанции исковые требования К. удовлетворены частично. Произведен раздел общего имущества супругов в виде спорной квартиры. За К. признано право собственности на 2/3 доли в праве собственности на указанную однокомнатную квартиру, стоимостью 2 911 784 рубля. За В. признано право собственности на 1/3 доли в праве собственности на поименованную квартиру. С В. в пользу К. взысканы денежная компенсация за совместно нажитое имущество в сумме 198 695 рублей, судебные расходы в сумме 9 200 рублей, расходы на оплату услуг представителя в сумме 30 000 рублей, расходы на оплату государственной пошлины в размере 18 899 рублей 42 копеек.
Этим же решением удовлетворены встречные требования В. На К. возложена обязанность по уплате ½ доли долгового обязательства по договору займа с И. и дополнительному соглашению к договору займа в сумме 268 426 рублей 50 копеек. Возложена обязанность на В. по уплате ½ доли долгового обязательства по договору займа и дополнительному соглашению к договору займа в размере ½ доли в сумме 268 426 рублей 50 копеек. С К. в пользу В. взысканы расходы по оплате государственной пошлины в размере 14 395 рублей 11 копеек.
В апелляционной жалобе истец К. ставила вопрос об отмене судебного постановления, ссылаясь на несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела. Обязательства, основанные на договоре займа и дополнительном соглашении к нему, заключенных с И., не могут быть признаны общим долгом супругов. Указанные договоры заключены бывшим супругом истца в отсутствие волеизъявления последней. Просила отменить решение суда в части удовлетворения встречного иска о разделе указанного долга между супругами. В удовлетворении данных требований ответчика В. просила отказать.
Ответчик В. в своей апелляционной жалобе ставил вопрос об отмене судебного решения в части определения размера долей супругов в праве собственности на спорную квартиру. Считал, что правовых оснований для отступления от принципа равенства долей при установленных судом обстоятельствах, не имелось. Просил решение суда в этой части отменить, принять новое решение о разделе спорной квартиры в равных долях.
Заслушав объяснения сторон, проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционных жалоб сторон, судебная коллегия пришла к следующему.
Суд первой инстанции, оценив представленные сторонами доказательства, руководствуясь положениями ст. ст. 38, 39 Семейного кодекса Российской Федерации с учетом разъяснений Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 05 ноября 1998 года № 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака», пришел к правильному выводу о том, что в период брака на общие доходы супругов ими приобретена спорная квартира, а также автомобиль «Т».
В силу п. 2 ст. 39 Семейного кодекса Российской Федерации суд вправе отступить от начала равенства долей супругов в их общем имуществе исходя из интересов несовершеннолетних детей.
Установив факт постоянного проживания в спорной квартире истца со своей дочерью, самостоятельного несения К. бремени содержания данного имущества, фактического нахождения на ее иждивении малолетней С., на содержание которой ответчиком ежемесячно выплачиваются алименты в сумме, не превышающей 1 125 рублей 50 копеек, а также факт отсутствия у истца и ее дочери иного жилья, суд первой инстанции пришел к обоснованному выводу о разделе спорной квартиры с отступлением от начала равенства долей супругов. Решение суда о признании за истцом права на 2/3 доли в праве собственности на спорную квартиру соответствует вышеуказанным нормам материального права и установленным по делу обстоятельствам.
В силу положений п. 2 ст. 39 Семейного кодекса Российской Федерации суд вправе при определении размера долей в совместном имуществе супругов учесть интересы их ребенка. При этом суд первой инстанции обоснованно принял во внимание то, что с момента прекращения семейных отношений сторон бремя обеспечения имущественных интересов несовершеннолетней фактически полностью легло на плечи матери ребенка. Не исключает применения правил п. 2 ст. 39 Семейного кодекса Российской Федерации при разделе имущества супругов наличие у В. на иждивении другого ребенка, родителем которого истец К. не является. Решение суда первой инстанции в части раздела спорной квартиры является законным и обоснованным, оснований для его отмены по доводам апелляционной жалобы ответчика судебной коллегией не установлено.
Разрешая встречные требования ответчика, суд первой инстанции пришел к правильному выводу о включении в состав подлежащего разделу совместного имущества долга супругов перед третьим лицом И.
В силу положений ст. ст. 34, 39 Семейного кодекса Российской Федерации общие долги входят в состав общего имущества супругов, законным режимом которого является режим совместной собственности.
Согласно абз. 3 п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 05 ноября 1998 года № 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака» в состав имущества, подлежащего разделу, включается общее имущество супругов, имеющееся у них в наличии на время рассмотрения дела либо находящееся у третьих лиц. При разделе имущества учитываются также общие долги супругов и право требования по обязательствам, возникшим в интересах семьи.
В силу п. 2 ст. 45 Семейного кодекса Российской Федерации взыскание обращается на общее имущество супругов по общим обязательствам супругов, а также по обязательствам одного из супругов, если судом установлено, что все, полученное по обязательствам одним из супругов, было использовано на нужды семьи.
Суд первой инстанции правильно установил, что обязательство по заключенному с И. договору займа, является общим. Представленные доказательства свидетельствуют о том, что полученные по распискам, составленным ответчиком, денежные средства использованы на нужды семьи, так как пошли в оплату цены договора о долевом участии в строительстве, по которому приобретена спорная квартира. При таких обстоятельствах доводы апелляционной жалобы истца о том, что данный долг не является общим и по этому обязательству должен отвечать только бывший супруг, не основаны на материалах дела, а более того, опровергнуты объяснениями самого истца, указывавшей о принятии мер по возврату долга третьему лицу И.
Вместе с тем, сделав правильный вывод об учете при разделе имущества супругов их долга перед И., суд первой инстанции в отсутствие законных оснований в рамках настоящего дела возложил на истца и ответчика обязанность по уплате в равных долях долга И.
Гражданским кодексом Российской Федерации с учетом гарантий, закрепленных ст. 46 Конституции Российской Федерации, установлен общий принцип осуществления гражданами и юридическими лицами своих прав своей волей и в своем интересе (ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации), который находит свое воплощение в юридически признанной свободе усмотрения граждан и юридических лиц в осуществлении принадлежащих им гражданских прав (п. 1 ст. 9 Гражданского кодекса Российской Федерации) и последовательно реализуется Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации применительно к подавляющему числу регулируемых им отношений.
Принцип диспозитивности в гражданском праве означает возможность участников регулируемых отношений самостоятельно, по своему усмотрению и в соответствии со своими интересами выбирать варианты соответствующего поведения. Так, они в подавляющем большинстве случаев самостоятельно решают, вступать или не вступать в те или иные гражданские правоотношения, в том числе заключать договоры с другими субъектами, требовать или не требовать исполнения обязательств контрагентом, обращаться за судебной защитой своих прав или нет.
В рамках настоящего дела третьим лицом И. не заявлялось самостоятельных материально-правовых требований, направленных на восстановление какого-либо нарушенного права, связанного с неисполнением сторонами спора заемного обязательства перед ней. При таких обстоятельствах в отсутствие волеизъявления указанного лица у суда не имелось оснований для наделения ее правом на получение долга по неисполненному обязательству.
Судебная коллегия изменила решение суда первой инстанции в этой части с учетом положений п. 2 ст. 328 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации изменено, постановила решение о частичном удовлетворении указанных встречных требований ответчика, признав за каждым из супругов (К. и В.) в равных долях долг перед И. по обязательству, основанному на договоре займа и дополнительном соглашении, то есть в сумме по 268 426 рублей 50 копеек, за каждым.
В остальной части решение суда первой инстанции оставлено без изменения, апелляционные жалобы истца К. и ответчика В. – без удовлетворения.
Раздел III. Разъяснения по вопросам, возникающим в судебной практике
Вопрос: Если ребенка одинокой матери женщина, состоящая в браке, усыновляет с согласия своего супруга, который не желает или по закону не может быть усыновителем данного ребенка, подлежит ли удовлетворению заявление об указании ее супруга в графе «отец»?
Ответ: Если супруг женщины, обратившейся в суд с заявлением об усыновлении, не является усыновителем, сведения о нем как об отце ребенка не могут быть указаны ни в записи акта об усыновлении ребенка, ни в записи акта о рождении ребенка, в которую вносятся изменения в связи с усыновлением ребенка только одним из супругов (женой). В данном случае супруг женщины, усыновившей ребенка, является отчимом ребенка и сведения об отце при регистрации акта гражданского состояния об усыновлении вносятся по правилам, установленным для одинокой матери: фамилия отца записывается по фамилии женщины, усыновившей ребенка, имя и отчество отца – по ее указанию либо графа «отец» не заполняется.
Произвольное указание фамилии отца законом не предусмотрено.
Вопрос: Может ли быть усыновителем гражданин, судимость которого погашена?
Ответ: Если гражданин, желающий усыновить ребенка, имеет или имел судимость, подвергнут или подвергался уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за преступление против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), против половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, а также против общественной безопасности, то согласно ст. 127 Семейного кодекса Российской Федерации он не может быть усыновителем.
Следовательно, в силу прямого указания закона, устанавливающего специальные ограничения на усыновление лицами, имеющими или имевшими судимость за вышеуказанные преступления, такие граждане не могут быть усыновителями даже при погашенной судимости.
Погашенная судимость гражданина за другие преступления препятствием для усыновления не является.
Вопрос: В каких случаяхможет быть отменено усыновление ребенка отчимом, расторгнувшим брак с матерью ребенка, прекратившим общение с ребенком и участие в его содержании? Подлежит ли удовлетворению заявление об освобождении бывшего усыновителя от уплаты алиментов при отмене усыновления?
Ответ: Само по себе прекращение брака между матерью ребенка и ее супругом, усыновившим ребенка, не является основанием для отмены усыновления и освобождения от уплаты алиментов в отношении усыновленного отчимом ребенка, поскольку усыновители приравниваются к родителям в правах и обязанностях по воспитанию и содержанию ребенка.
Согласно ст. 141 Семейного кодекса Российской Федерации усыновление ребенка может быть отменено в случаях, если усыновители уклоняются от выполнения возложенных на них обязанностей родителей, злоупотребляют родительскими правами, жестоко обращаются с усыновленным ребенком, являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией.
Суд вправе отменить усыновление ребенка и по другим основаниям исходя из интересов ребенка и с учетом мнения ребенка.
В соответствии с разъяснениями, содержащимися в п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 апреля 2006 года № 8 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об усыновлении (удочерении)», поскольку родительские права и обязанности возникают у усыновителей в результате усыновления, а не происхождения от них детей, необходимо иметь в виду, что в случаях уклонения усыновителей от выполнения возложенных на них обязанностей родителей, злоупотребления этими правами либо жестокого обращения с усыновленными, а также если усыновители являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией, судом может быть решен вопрос об отмене усыновления (ст. 140, п. 1 ст. 141 Семейного кодекса Российской Федерации, а не о лишении или ограничении родительских прав (ст. ст. 69, 70, 73 названного Кодекса)). В указанных случаях согласия ребенка на отмену усыновления не требуется (ст. 57 указанного Кодекса).
Суд, исходя из п. 2 ст. 141 Семейного кодекса Российской Федерации, вправе отменить усыновление ребенка и при отсутствии виновного поведения усыновителя, когда по обстоятельствам как зависящим, так и не зависящим от усыновителя, не сложились отношения, необходимые для нормального развития и воспитания ребенка. К таким обстоятельствам, в частности, можно отнести отсутствие взаимопонимания в силу личных качеств усыновителя и (или) усыновленного, в результате чего усыновитель не пользуется авторитетом у ребенка либо ребенок не ощущает себя членом семьи усыновителя; выявление после усыновления умственной неполноценности или наследственных отклонений в состоянии здоровья ребенка, существенно затрудняющих либо делающих невозможным процесс воспитания, о наличии которых усыновитель не был предупрежден при усыновлении. В указанных случаях суд вправе отменить усыновление исходя из интересов ребенка и с учетом мнения самого ребенка, если он достиг возраста десяти лет (ст. 57, п. 2 ст. 141 указанного Кодекса).
При отмене усыновления не по вине усыновителя данное обстоятельство должно быть отражено в решении суда.
Последствия отмены усыновления ребенка, в том числе необходимость разрешения вопросов о сохранении за ребенком присвоенных ему в связи с его усыновлением имени, отчества и фамилии и о взыскании алиментов, предусмотрены ст. 143 Семейного кодекса Российской Федерации.
При отмене судом усыновления ребенка взаимные права и обязанности усыновленного ребенка и усыновителей (родственников усыновителей) прекращаются и восстанавливаются взаимные права и обязанности ребенка и его родителей (его родственников), если этого требуют интересы ребенка.
Изменение имени, отчества или фамилии ребенка, достигшего возраста десяти лет, возможно только с его согласия.
Суд, исходя из интересов ребенка, вправе обязать бывшего усыновителя выплачивать средства на содержание ребенка в размере, установленном ст. ст. 81 и 83 Семейного кодекса Российской Федерации.
Таким образом, при отмене усыновления вопрос о взыскании алиментов разрешается судом исходя из интересов ребенка.
Поэтому в случае отказа в удовлетворении иска об отмене усыновления предусмотренных законом оснований для освобождения от уплаты алиментов усыновителя, приравниваемого к родителям, не имеется.
Вопрос:Подлежат ли обжалованию в апелляционном порядке определения суда, вынесенные по требованию родителей (одного из них) на основании п. 3 ст. 65, п. 3 ст. 66 Семейного кодекса Российской Федерации и ч. 6.1 ст. 152 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации?
Ответ: Предусмотренная нормами семейного права возможность до рассмотрения дела по существу и вступления в законную силу решения суда заявить требование об определении места жительства ребенка, а также об определении порядка осуществления родительских прав на период до вступления в законную силу судебного решения может быть реализована родителями в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством.
В соответствии с ч. 6.1 ст. 152 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (введенной Федеральным законом от 04 мая 2011 года № 98-ФЗ) при рассмотрении споров о детях по требованию родителей (одного из родителей) в предварительном судебном заседании суд с обязательным участием органа опеки и попечительства вправе определить место жительства детей и (или) порядок осуществления родительских прав на период до вступления в законную силу судебного решения. По данным вопросам выносится определение при наличии положительного заключения органа опеки и попечительства и с обязательным учетом мнения детей. При наличии обстоятельств, свидетельствующих о том, что изменение фактического места жительства детей на период до вступления в законную силу соответствующего судебного решения противоречит интересам детей, суд определяет местом жительства детей на период до вступления в законную силу судебного решения об определении их места жительства фактическое место жительства детей.
В приведенной норме, в отличие от других норм ст. 152 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, не содержится указания на то, что на определение суда по данным вопросам может быть подана частная жалоба. Поскольку вынесенное судом определение не препятствует дальнейшему движению дела и рассмотрению по существу заявленных исковых требований, оно не может быть обжаловано в апелляционном порядке и подлежит возвращению заявителю (ч. 4 ст. 1, п. 2 ч. 1 ст. 135, ст. 324 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, абз. 3 п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 года № 13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции»).
На определение о возвращении частной жалобы может быть подана частная жалоба в порядке и в сроки, которые установлены главой 39 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Судебная коллегия по уголовным делам
Свердловского областного суда
Судебная коллегия по гражданским делам
Свердловского областного суда
Отдел кодификации, систематизации и
обобщения судебной практики
Свердловского областного суда
